500 дней

[smol-1]

... дневнику - это здорово!  Dragon with grey eyes, поздравляю тебя в таким замечательным числом и искренне надеюсь, что смогу сказать то же самое, когда счетчик покажет 1000)))
Для тебя - эти цветы и небольшой драбблик

Они порядком пьяны, когда Сэм решается сказать то, о чем думает уже давно. Точнее, не решается – слова сами слетают с языка, гулко отдаваясь от холодных мотельных стен.
– Я люблю тебя, Дин.
Сэм испуганно примолкает и смотрит на брата широко распахнутыми глазами, ожидая его реакции. Дин расплывается в бессмысленной улыбке и отвечает:
– Я тебя тоже, Сэмми.
Удобный повод списать все на пьяную сентиментальность, и будь Сэм чуточку потрезвее, он так бы и сделал. Но сейчас он упрямо трясет головой и пытается втолковать:
– Нет, не так… Я ЛЮБЛЮ тебя. Понимаешь?
Дин смотрит на него, улыбка медленно исчезает с его губ, и он констатирует:
– Ты пьян, Сэмми.
Сэм смеется, запрокинув голову.
– Пьян, – соглашается он и преувеличенно осторожно ставит на стол пустую бутылку. Еще бы ему не быть пьяным – они тщательно надирались весь вечер, Дин протащил его по всем чертовым барам в округе, а потом еще купил с собой пива. Каким чудом они донесли его до номера, не разбив ни бутылки, – это вопрос не менее загадочный, чем «Кто убил Кеннеди?»
И за весь вечер они едва ли сказали друг другу пару десятков слов. Сэм злился, точнее, прятал за злостью противный липкий страх. Страх, что он не сможет выполнить обещание и спасти брата. А Дин сейчас все время молчит, если только не отпускает скабрезные шуточки и не обсуждает работу, будь она трижды проклята. Сэм уверен, что он тоже боится – не может не бояться! – но пробиться сквозь эту стену внешнего равнодушия трудно и… боязно. Что, если рядом со страхом там прячется…
– Кажется, малышу пора баиньки. – перебивает его мысль Дин.
Сэм качает головой и злобно говорит:
– Я не малыш, уже давно. И я, черт возьми, хочу тебя.
Он радуется тому, что нашел подходящее слово, и перекатывает его на языке:
– Хочу, понимаешь? Хо-чу!
Дин смотрит на него, а затем устало отводит взгляд.
– А дальше что? – его голос звучит тускло и безжизненно.
– Дальше? – растерянно переспрашивает Сэм.
Дальше… Он подхватывается со стула и, покачиваясь, подходит к Дину. Опирается ладонями о спинку стула – тот накреняется, но не падает, упираясь в стол, а Дин хватается за рубашку Сэма.
– Блядь, – с чувством произносит он. – Аккуратнее можно? Не хватало еще проходить последние месяцы в гип…
Сэм прижимается губами к его рту, заставляя замолчать. Он сотни раз представлял себе, как это – целовать Дина, но это куда лучше, чем способно было нарисовать его воображение. У Дина горячие губы, горячие и сухие, и Сэм проводит по ним языком. Дин стонет и пытается его оттолкнуть, но Сэм только крепче цепляется за спинку стула.
– Что ты вытворяешь? – шипит Дин, когда Сэм слегка отстраняется от него.
Он кажется возмущенным, но глаза… Сэм знает этот взгляд. Он видел его не раз. Он опускается перед Дином на колени и дрожащими пальцами расстегивает пуговицу на его джинсах. Дин перехватывает его руки, с силой сжимает запястья.
Сэм закрывает глаза. Его щеки горят, то ли от возбуждения, то ли от стыда. Он ошибся?
– Это ад, – бормочет Дин. – Я там буду все равно. Но ты еще можешь…
Сэм выдыхает с облегчением и трется щекой о его бедро.
– Придурок, – бормочет он. Ему хочется объяснить Дину, что грехов на нем, как блох на бездомной дворняге, да даже если бы это было не так, он не хочет попасть туда, где будет один, без брата, но он просто высвобождает руки и поднимается. Чтобы снова попробовать на вкус губы.
… Кажется, они что-то опрокидывают, добираясь до кровати. И уж совершенно точно набивают пару синяков, натыкаясь на все, на что только можно. Плевать.
Каждое прикосновение обжигает. Кожа горит там, где только что были губы. Так остро Сэм не ощущал этого не разу, и он выгибается, стремясь получить еще больше.
Каждый удар сердца под ладонью отдается эхом в ушах, и Сэм стонет, чтобы услышать хоть что-то еще.
Каждое движение внутри окатывает волной болезненного наслаждения, и Сэм цепляется за плечи Дина, словно это поможет продержаться еще чуть-чуть...
Утро встретит их головной болью и чувством неловкости. Но единственное, о чем будет жалеть Сэм - это о том, что он не напился так раньше.